— Господин президент, искренне поздравляю вас с большим юбилеем вашего государства. 25 лет — это как бы человек, первые 25 лет жизни — определяющие, как раз в них все и закладывается. Так каким он получился, Азербайджан, к 25 годам у его отца-основателя Гейдара Алиева и у вас как продолжателя его дела?
— На самом деле дата знаменательная, 25 лет — это большой срок, это срок, который позволяет говорить об успехах, о неудачах, об упущенных возможностях. Но в целом за эти годы Азербайджан прошел очень большой путь развития, становления. Сегодня это независимое в полном смысле этого слова, самодостаточное государство, основанное на национальных корнях, одновременно светское, многонациональное, многоконфессиональное, успешно развивающееся, опирающееся только на свои силы, имеющее хорошие добрые отношения с соседями, являющееся надежным и достойным членом мирового сообщества.
В экономической сфере можно много говорить о достижениях, можно привести один факт: по данным последнего отчета Всемирного экономического форума в Давосе азербайджанская экономика по конкурентоспособности является 37-й в мире. Это первое место в СНГ и достаточно серьезное место на международной арене. Поэтому перед нами открыты горизонты, мы уверенно двигаемся вперед, и я уверен, что следующая четверть века будет также годами стремительного развития.
— Вообще, этот вопрос я хотел задать в конце, но мне кажется, что вы сейчас упустили один момент очень важный, наверное, сознательно или, может быть, из скромности: Азербайджан еще красивая страна, Баку за эти годы просто стал роскошным, изысканным городом, отстроенным и восстановленным с очень большим вкусом. Чувствуется, что здесь есть абсолютно сознательная, последовательная линия: представить свою страну, ее столицу как своим гражданам, так и всему миру в особом свете. И здесь даже не деньги, потому что денег в мире много, а здесь есть что-то еще. Что это?
— Знаете, может показаться банальным, но думаю, главное — это любовь к своему городу. Потому что мы, люди, которые живут в Баку да и в любой части Азербайджана, очень любим Баку. Это исторический город, исторический памятник архитектуры, и, к сожалению, за долгие годы он был несколько неухожен. Обветшалые дома, потрепанная городская инфраструктура, как говорят, городская мебель, поэтому нам предстояло решить очень сложную задачу, как сделать город удобным для граждан, более красивым, но не нарушить его исторический облик. Думаю, нам это удалось, потому что в Баку сочетается очень гармонично история и современность. Вы можете выйти из старого города средневекового и буквально перейти дорогу и оказаться в современном мегаполисе с набережной длиной 16 километров, с широкими проспектами, красивыми домами.
То есть найти эту гармонию между историей, прошлым и современностью было нелегко. Но думаю, нам это удалось. Хотел бы поблагодарить вас за такую оценку нашего города. Конечно, приятно слышать от тех, кто приезжает в Баку, такие отзывы. Это нас вдохновляет. Но, с другой стороны, мы в основном это делали для себя. Потому что среда формирует сознание, как говорил классик, и когда вокруг тебя красота, это поднимает настроение, это формирует мировоззрение, это дисциплинирует, поэтому чистота в городе это тоже результат этого преобразования.
— Нефть очень много значит, и вообще углеводороды, для Азербайджана. Велики ли сейчас потери? В чем стратегия Азербайджана в условиях падения цены? Какова особенность этой стратегии?
— Мы старались за многие годы снизить зависимость от нефти. И в определенной степени нам это удалось. Мы практически почти полностью обеспечиваем себя товарами, продовольствием. Мы являемся экспортерами продовольственных товаров, поэтому очень много вкладывали в развитие сельского хозяйства, региональной инфраструктуры, туризма, поэтому зависимость от нефти серьезно упала. Приведу такую цифру: в нашем валовом продукте нефть составляет чуть более 30%, но она составляет основную часть нашего экспорта. Главная задача на сегодня — диверсифицировать экспорт и выйти на рынки с конкурентоспособными товарами и заместить те валютные потери, которые мы несем от снижения цены на нефть.
Эти потери легко посчитать. Если цена на нефть падает в три раза, а было и в четыре в начале года, естественно, во столько же раз сокращаются наши доходы. Мы бюджет этого года рассчитали из цены 25 долларов за баррель, его пересмотрев, и тем самым этот год мы завершаем с профицитом. Следующий год закладываем 40 долларов. Думаем, что ниже этого не должно упасть, поэтому, в принципе, каких-то дополнительных сложностей для нас это не создает. Единственное, что нам пришлось сократить государственные инвестиционные проекты. Может быть, это даже к лучшему, потому что слишком много было инвестиций и слишком много потребностей. Знаете, когда много денег, много заказов поступает из различных государственных структур, поэтому этот кризис нефтяных цен нас даже чуть-чуть оздоровил, привел в чувство и показал, что нужно очень экономно расходовать средства. Что мы и делаем.
— Сейчас, в канун ожидаемых решений ОПЕК 30 ноября, что лучше для Азербайджана: сокращение добычи нефти, заморозка на нынешнем уровне? Может быть, введение квот или что-то еще?
— Вы знаете, трудно сказать и спрогнозировать, что дало бы больший эффект. Главное — какая останется цель. На сегодняшний день, насколько нам видится, и производители, и потребители стремятся к стабилизации, то есть к увеличению, потому что низкая цена на нефть ударила и по потребителям тоже. Особенно крупные, развитые страны стали меньше размещать заказы в странах, которые привыкли много платить за эти заказы, то есть их экономика пострадала. Сегодня, конечно, страдают и экономики нефтедобывающих стран, сильно зависимых от нефти, поэтому главным фактором стабилизации была бы договоренность между странами ОПЕК и крупными странами не-членами ОПЕК о единой политике. Как мы видим развитие событий, к этому уже приближаются. И думаю, что это должно произойти, но надо, чтобы все стороны были максимально искренними, честными и был действенный механизм контроля за выполнением принятых решений, если таковые будут.
Общий настрой нефтяного мира в пользу увеличения цены на нефть до 60, может быть, 70 долларов, что было бы выгодно, я думаю, всем: и компаниям — это бы позволило им инвестировать, и производящим странам — они могли бы получить средства на различные проекты. Ну и потребителям, которые выиграли бы в конечном итоге от размещения тех заказов, которых они сейчас лишились.
— Азербайджан за это?
— Азербайджан однозначно за это, и мы это неоднократно заявляли. Мы в одностороннем порядке заявляем, что мы не будем наращивать производство нефти, даже не дожидаясь никаких других решений.
— То есть вы замораживаете свое производство?
— В определенной степени так. Не увеличиваем.
— Понятно, что в этой теме еще возникает вопрос для Азербайджана — "Турецкий поток", о котором договорились сейчас Россия и Турция. У Азербайджана есть свой проект, который называется TANAP. В какой степени вы чувствуете конкуренцию или это параллельные проекты? В каком сейчас состоянии TANAP?
— TANAP является частью крупного проекта "Южный газовый коридор", который состоит из четырех частей. Это, собственно, разработка одного из крупнейших газоконденсатных месторождений мира "Шах-Дениз", вторая стадия разработки.
Строительство Южно-Кавказского газопровода, его расширение, который идет от Азербайджана до Грузии. Собственно TANAP, Трансанатолийский газопровод от восточной границы Турции с Грузией до западной границы Турции с Грецией. И дальше — Трансадриатический газопровод от турецко-греческой границы через Грецию, Албанию, по дну моря с выходом на Италию.
Этот проект "Южный газовый коридор", TANAP — это часть его, которая, естественно, составляет единое целое с остальными проектами. Без остальных проектов оно неполноценно. Объемы газа, которые мы будем транспортировать на первом этапе по всей линии этого проекта, уже законтрактованы, они уже проданы. Мы подписали контракты на увеличение добычи, которое начнется с 2018 года и должно выйти на пик в 2020-2021 годах. Поэтому никакие другие региональные энергопроекты просто объективно не могут с ним конкурировать, потому что мы уже продали этот газ. Это первое.
Второе, мы исходим из того, что если есть какие-то проекты, которые осуществляют наши соседи и друзья, в данном случае "Турецкий поток", то мы этому только рады, потому что это укрепляет взаимодействие, сотрудничество, безопасность в регионе и позволяет странам более в полной мере обеспечивать свои экономические и энергетические интересы в регионе, поэтому проект "Турецкого потока" нами всегда был поддержан. И мы рады тому, что через определенное время этот проект заново возродился.
И буквально недавно в Стамбуле, во время Всемирного энергетического конгресса, где я также участвовал, Турция и Россия подписали этот проект, с чем я поздравляю наших российских и турецких друзей.
— И все же подписание этого проекта — это не просто бизнес. Это символ примирения Турции и России. Какую роль сыграл Азербайджан в этом примирении? Сейчас можно, наверное, сказать о каких-то подробностях.
— Было бы нескромным, наверное, мне об этом говорить. Наверное, более правильно было бы, если бы оценку тому, что мы делали в это время, дали страны, напрямую вовлеченные.
— А вы скажите, что было, а уж они дадут оценку…
— Конечно, то, что происходило между Россией и Турцией, нас очень беспокоило. По многим причинам. Во-первых, Турция и Россия — наши соседи. Во-вторых — близкие страны. Наши основные, можно сказать, партнеры и в политике, и в экономике.
И мы были очень рады тому, как складываются отношения между Россией и Турцией.
Я помню, во время инаугурации первых Европейских игр в июне 2015 года президент Путин и президент Эрдоган в Баку провели очень хорошую встречу, одну из многих. К сожалению, этот трагический инцидент, который произошел, отбросил эти отношения. Это было очень тревожно, это было плохо и для Турции, и для России, и для их друзей, в том числе для нас. Поэтому мы со своей стороны, в меру наших возможностей и в той мере, в которой это было приемлемо для России и Турции, пытались внести свой вклад в дело нормализации отношений. Опять же очень осторожно, не вмешиваясь категорически в эти дела, но предлагая свои возможности, потому что мы считали и считаем, что они у нас есть.
То, что произошла нормализация, это, считаю, восстановление справедливости, это устранение, думаю, трагического недоразумения. Наверное, будут проанализированы причины. Насколько я знаю, уже проанализированы.
По нашим данным, здесь не обошлось без вмешательства определённых сил, которые с беспокойством наблюдали за сближением России и Турции.
— На что вы намекаете?
— Я просто как бы даю ту оценку, которая у нас есть в силу определенных объективных наблюдений.
— То есть это была внешняя провокация?
— Это не исключается. Во всяком случае, когда это произошло, первое, что пришло нам в голову, что этого нельзя исключить. Потому что это не в интересах Турции было категорически. И предположить, что кто-то сознательно пошел на такой недружественный акт, мы не могли.
Понятно, что после такого трагического случая пошли в ход эмоции, они захлестнули в определенной степени ситуацию, и трудно было разобраться, что там произошло. И уже эмоция накладывалась на эмоцию, одно слово вызывало ответ, и шла спираль, которую надо было остановить. Она остановлена. Теперь нужно разобраться. Я думаю, и уверен почти, что не обошлось без провокаций, потому что дух и характер российско-турецких отношений категорически не предполагал такой формы реакции на полеты российской военной авиации. Но опять же, будучи очень сдержанным и аккуратным, не вмешиваясь в межгосударственные отношения наших близких друзей, со своей стороны хотел бы поделиться такими наблюдениями. И одновременно, конечно, выразить удовлетворение тем, что это осталось в прошлом. На Всемирном энергетическом конгрессе в Стамбуле 10 октября мы сидели рядом: президент Путин, справа от него я, слева — президент Эрдоган. Между ними была очень оживленная беседа, как во время официальных мероприятий, и было видно, что все недоразумения остались в прошлом.
Мы этому очень рады.
— На этом примере видно, сколь благотворную и мощную роль, не выпячивая себя, играет Азербайджан в регионе. Также заметен треугольник Азербайджан — Иран — Россия. Сейчас это очень устойчивая политическая конструкция. Когда мы встречались в прошлый раз, вы говорили о том, что много работаете над ней, сейчас уже есть результат. Так что, есть этот треугольник сейчас?
— Вы затронули очень важную тему, которая имеет очень хороший потенциал для развития, сыграет в будущем очень важную роль в деле укрепления безопасности, сотрудничества в нашем регионе. В начале этого года я был с официальным визитом в Иране и выдвинул идею с моим иранским коллегой, президентом (Хасаном) Роухани организовать трехсторонний формат сотрудничества между Ираном, Россией и Азербайджаном. Это было очень позитивно воспринято, по возвращении из Ирана я созвонился с Владимиром Владимировичем Путиным, и он это очень позитивно воспринял. И мы начали активно в этом направлении работать. Буквально через два месяца после этих событий в Баку состоялась встреча министров иностранных дел трех стран.
Это был первый опыт такого рода, она прошла очень успешно, и началась подготовка саммита, который состоялся в начале августа в Баку с участием президента Путина, Роухани и моим участием. Я считаю, это исторический саммит, во-первых, потому что впервые в истории руководители трех стран встречаются на саммите в таком формате, во-вторых, потому что мы возвращаемся к истории. А история взаимоотношений между странами, империями в нашем регионе была непростой, мы все хорошо знаем. Но сегодня мы видим, что при наличии доброй воли историческая память, какая бы она ни была тяжелая, уступает место прагматизму и желанию укреплять сотрудничество. Азербайджан в разные этапы был в Персидской империи, Российской империи, поэтому организация этого саммита в Баку для нас имеет особую важность, мы это расцениваем и как знак уважения наших больших соседей к тому, что мы делаем, и как новый формат сотрудничества. Это серьезный геополитический шаг. Мы обсуждали, конечно, вопросы транспортной безопасности, энергетику, инвестиции, экономические вопросы. Повестка дня была достаточно обширной, но главное то, что мы создаем новый формат регионального сотрудничества, основанный на географии, потому что только Азербайджан имеет границы с Россией и Ираном и на основе наших интересов. Наша безопасность как независимого государства обеспечивается в нашем регионе. И от безопасности вокруг наших границ напрямую зависит наша безопасность. Поэтому тесное взаимодействие между нашими соседями — мы только что говорили о российско-турецких отношениях, то же самое и российско-иранские отношения — это в наших национальных интересах. И мы рады и горды тем, что нам удалось организовать такую встречу. Надеемся, что она будет иметь продолжение в будущем.
— То есть этот треугольник — это уже факт международной политики, достаточно твердая точка опоры?
— Безусловно. Это факт уже мировой, глобальной политики. Это не региональный формат, не транспортный формат. Это серьезная внешнеполитическая, геополитическая инициатива и уже реальность, и мы со своей стороны будем делать все необходимое, чтобы насыщать этот формат. Мы видим точно такой же подход со стороны наших российских и иранских коллег.
— В мире борются две тенденции: одна деструктивная "разделяй и властвуй", а другая, которая стремится страны объединить и создать мирные конструкции, которые дополняют одна другую. Одной из таких конструкций является и Евразийский экономический союз. Планирует ли Азербайджан присоединиться к нему?
— Разговоры на эту тему идут давно и в экспертном сообществе, и среди политических элит разных стран. Скажу так, мы, в принципе, сегодня чувствуем себя достаточно уверенно в том качестве, в котором мы находимся. И двадцатипятилетний итог развития Азербайджана, особенно в экономической сфере, да и в сфере политического развития — наглядный пример. За последние 13 лет мы смогли в три раза увеличить объем ВВП, мы смогли снизить уровень бедности с 49% в 2003 году до 5% в этом году. По существу, бедности как социального явления уже нет. То же самое и безработица — 5%, у нас большие валютные резервы — мы накапливаем, даже в этот год падения нефтяных цен наши валютные резервы нефтяного фонда увеличиваются, потому что мы экономно тратим и больше зарабатываем уже не на нефти. Поэтому нас удовлетворяет наше состояние и экономическое, и политическое. Другое дело, что мир меняется. Появляются новые угрозы, новые вызовы, мы видим как все горит, создаются новые очаги дестабилизации, новые потенциальные источники рисков. В этих условиях, конечно же, от тесного взаимодействия с традиционными партнерами очень много зависит. Сегодня формат нашего экономического сотрудничества со странами-членами ЕврАзЭС, да и политического, он достаточно прочен. Для того чтобы идти по пути интеграции, конечно, нужна мотивация. Она может быть экономической, социальной, политической, любой другой. И мы сейчас в этом направлении работаем.
Безусловно, ни для кого не секрет, что из стран-членов ЕврАзЭС для нас приоритетным партнером является Россия, наш большой сосед. Это страна, с которой у нас самый большой товарооборот из всех других стран-членов ЕврАзЭС и уровень взаимоотношений и взаимодоверия самый высокий. С Россией и в политическом и в социально-экономическом плане никаких проблем нет. Последний визит президента Путина в Баку в августе еще раз это подтвердил — мы так и не нашли тем, чтобы там надо было что-то исправить. Нет, такого не было ни с моей стороны, ни с российской. Между Азербайджаном и Россией существует договор о зоне свободной торговли, то есть таких ограничений тоже нет. Но поиск дополнительной мотивации сейчас происходит. И мы с интересом наблюдаем, как протекают процессы на евразийском пространстве, потому что там тоже не все гладко. Там тоже есть свои сложности и в определенной степени претензии. Поэтому мы должны все проанализировать, мы должны интегрироваться. Политический стиль Азербайджана — это не жаловаться, решать свои проблемы самим и на внешний рынок, если так можно выразиться, выносить только позитив. Поэтому надо еще посмотреть, какие будут тенденции, и, конечно же, если Союз станет привлекательным, то туда подтянутся многие.
Так что ничего исключать нельзя, но нынешний этап я бы охарактеризовал именно так.
— Как вы сказали, "вокруг все горит". Конечно же, вы, наверное, имели в виду и угрозу радикального ислама. В какой степени Азербайджан чувствует эту угрозу на себе?
— Я так скажу: у нас внутри страны угроз в этом плане нет. Наше общество консолидировано вокруг национальной идеи. Она заключается в приоритете наших ценностей, в продвижении мультикультурализма. Кстати, этот год объявлен в Азербайджане годом мультикультурализма. Наше общество объединено идеей восстановления территориальной целостности Азербайджана, а также укрепления нашей независимости и решения всех экономических и социальных вопросов. Поэтому нет здесь ниш для радикалов: ни экономической, ни социальной. Нет этой базы, потому что бедности практически нет. Откуда они набирают?
Они набирают в основном из бедных слоев. Грамотность в Азербайджане стопроцентная. Опять же, откуда набирают радикалов? Из безграмотной массы. Поэтому нет этой среды. А вокруг нас — не так. Поэтому главное для нас — обезопасить себя от негативного внешнего влияния, в том числе в плане религиозного экстремизма.
Наше общество глубоко привязано к своим корням: и национальным, и духовным, и религиозным. Мы чтим наши святыни и очень бережно относимся к этому. Но одновременно общество — светское, современное. И я думаю, пример светского мусульманского современного государства в лице Азербайджана еще недостаточно изучен, он мог бы быть хорошим примером для многих стран. Поэтому главная задача для нас в плане борьбы с радикализмом — это обезопасить себя от внешних физических и информационных угроз, которые существуют. Но для этого существуют соответствующие органы, которые обеспечивают безопасность нашей страны, и поэтому Азербайджан на фоне всего того, что мы сегодня видим вокруг, остается местом стабильности, развития, спокойствия. Мы этим очень дорожим, наши граждане этим дорожат. Они видят каждый день, что происходит в горячих точках, что происходит в европейских странах, на пространстве СНГ, на Ближнем Востоке. Война, кровь, разрушение. Это еще больше консолидирует наше общество, это самая большая "прививка" от радикализма. Но, несмотря на все это, мы не должны ни на минуту ослаблять свою деятельность по проведению нашей политики, именно направленную на современность, на светскость, на превалирование добра над злом. Мы работаем в этом направлении регулярно.
— Вы затронули несколько тем, которые требуют развития. Мы вернемся к ним чуть позже, но если уж мы начали с радикального ислама здесь, то что, на ваш взгляд, происходит сейчас в Сирии? Какова там динамика? Сейчас столько всего говорят об этом…Франция, Олланд чуть ли не хочет привлекать Россию к международному трибуналу, и все говорят о якобы совершаемых там военных преступлениях. В то же время вы сказали, что нужны искренность и честность в международной политике. Как все это сочетается?
— Вы знаете, нам трудно судить откровенно, что происходит в Сирии, потому что у нас нет достаточно источников информации из этой страны. Информацию мы получаем в основном из мировых медиа, и каждая страна являет свою интерпретацию этих событий. Но ясно одно — Сирия, по существу, разрушается, уже несколько лет. Идет разрушение городов, гибнут мирные люди, страдания, и этому не видно конца. Я неоднократно говорил об этом с разных трибун и хочу еще раз сказать, что только при объединении усилий всего мирового сообщества, ведущих стран в борьбе против терроризма можно победить терроризм.
Сегодня мы этого не видим, к сожалению, и в данном случае я считаю полностью оправданным подход российской стороны, когда Россия заявляет то же самое: надо объединить усилия против экстремистов, против террористов, против радикалов. Нельзя делить их на хороших и плохих. Тот, кто выступает против тебя, — плохой, а против твоего конкурента или соперника — хороший. Рано или поздно этот бумеранг ударит — история доказывала это уже много раз. Но пока консенсуса в этом направлении мы не видим, что, конечно же, очень тревожно.
Ситуация идет по пути эскалации. Хочется надеяться, что те переговоры, которые проводятся по урегулированию в Сирии, должны дать свои результаты. Но главное — Сирия должна остаться единым государством, территориальная целостность Сирии должна быть обеспечена. И второе, сирийский народ должен сам определить свою судьбу. Вот два простых тезиса, которые вам тоже близки, насколько я знаю. Мы это полностью разделяем. В этом контексте необходимо решать этот вопрос, хотя, к сожалению, как мы видим, решение с каждым месяцем становится все труднее и труднее.
— Говоря о национальной идее Азербайджана, вы упомянули как о ее части восстановление территориальной целостности. Вот мы и подошли к этой очень болезненной теме Нагорного Карабаха. Все мечтают о компромиссе, возможен ли он и на каких условиях?
— Знаете, надо четко понимать, что имеется в виду под компромиссом и как какая сторона его трактует. Для того чтобы говорить, что делать, нужно знать, что произошло: если взять историю, Нагорный Карабах — это неотъемлемая часть Азербайджана, так было всегда, мы знаем историю массового переселения армянского населения из Персии, из Восточной Анатолии на эти земли. Вся история, все топонимы, включая само слово Карабах, — это все азербайджанского происхождения.
В советские годы в связи с тем, что там существовало уже переселенное армянское население, была создана автономная область, даже не республика, которая не имела административной границы с Арменией. И все было нормально, жизнь шла своим чередом, особых проблем не было, по уровню социально-экономического развития Нагорный Карабах опережал многие другие региона Азербайджана, то есть говорить о том, что не уделялось внимание, было бы несправедливо. Тем более что к таким автономиям было и особое отношение центральных властей. Но накануне развала Советского Союза сепаратистские тенденции там возобладали, все это закончилось кровопролитием, изгнали азербайджанцев сначала из Нагорного Карабаха, их там было порядка 30%, потом оккупировали семь районов Азербайджана, которые никакого отношения к Нагорному Карабаху не имели, там жило только азербайджанское население, все разрушено там. ОБСЕ дважды посылал миссию по обнаружению фактов, их рапорт просто кошмар: там нет ни одного целого здания, включая кладбища, мечети, все, ноль. Изгнано было 750 тысяч человек из территорий за пределами Нагорного Карабаха, из Нагорного Карабаха более 40 тысяч азербайджанцев и более 200 тысяч азербайджанцев из Армении, миллион беженцев в бедной стране в 1993 году.
Международные организации все практически приняли правильные резолюции, Совет Безопасности ООН — четыре резолюции, требующие немедленного, безусловного и полного вывода армянских оккупационных сил, — не исполняются более 20 лет. Европарламент, Парламентская ассамблея Совета Европы, Исламская организация сотрудничества, Движение неприсоединения — все идентично: международное право на нашей стороне. Ни одна страна мира, включая Армению, не признает Нагорный Карабах. Все это так, но вопрос не решается, главная причина, почему это не решается, в том, что Армения не хочет решения. Потому что что значит решение? Решение значит деоккупацию территории, которую Армения незаконно захватила, они этого делать не хотят, они хотят оставить статус-кво неизменным. Хотя страны-сопредседатели минской группы, занимающиеся урегулированием, — Россия, Америка, Франция — в лице их президентов неоднократно говорили, что статус-кво не приемлем и должен быть изменен, но дальше этих заявлений, к сожалению, дело не идет.
Как видится нам решение конфликта: конечно, территориальная целостность Азербайджана не является предметом дискуссии и не может, мы никогда не согласимся на предоставление Нагорному Карабаху независимости, и армянская сторона прекрасно об этом знает. Но разумный компромисс возможен: обеспечение безопасности населения Нагорного Карабаха, их жизнедеятельности, самоуправления, осуществления различных инвестиционных проектов со стороны Азербайджана. И мирное взаимодействие между двумя народами при условии освобождения территорий за пределами Нагорно-Карабахской автономной области, вот так нам видится урегулирование конфликта. Это созвучно с теми предложениями, над которыми сейчас мы работаем и которые посредники выдвигают. Но главная причина, почему это не урегулируется, потому что Армения всячески на протяжении уже 24 лет, с момента, как создана минская группа, разными путями блокирует любое малейшее продвижение переговорного процесса.
Наша позиция заключается в том, что люди где жили, там и должны жить. Потому что жили они давно там: армянское население 200 лет, азербайджанское намного больше, но дело даже не в этом. Например, в Шуше 95% населения были азербайджанцы, они все изгнаны, их дома либо захвачены, либо разрушены, сейчас в их домах там живут другие люди. Этому нужно положить конец. Армянское население Нагорного Карабаха как жило там, пусть и живет, мы же не против. А что Армения выиграла от этого конфликта? Да, причинили страдания миллиону азербайджанцев, но разве они от этого стали счастливей, разве более безопасно там стало, более процветающе? Конечно, нет. Без нормализации отношений с Азербайджаном в этом регионе не может быть развития, они будут жить постоянно под определенным давлением, думая, что вдруг что-то произойдет. Мы хотим мира в регионе, и наша позиция достаточно конструктивна, но мы хотим свои территории. Армения хочет мира, но она не хочет отдавать чужие территории. Вот в этом разница.
— То есть это и есть компромисс и путь к миру?
— Безусловно, а больше этого компромисса мы предоставить не можем. Как я уже сказал, не может быть компромисса по вопросам территориальной целостности Азербайджана, но может быть компромисс по вопросам местного самоуправления, самоуправления Нагорно-Карабахской, в будущем, если мы договоримся, это может быть автономная республика. Армянское руководство это прекрасно знает, просто они манипулируют общественным мнением, создают образ врага, извращают суть переговорного процесса, представляют таким образом, что Азербайджан хочет чуть ли не уничтожить армянское население или изгнать его. Это не так.
— На что можно надеяться? Есть ли ориентиры, когда могут начаться переговоры реальные, можно ли представить себе некую дорожную карту, как это сейчас делается? Какие-то временные вехи можно обозначить?
— Это не от нас зависит, все упирается в то, что я сказал, существует формат переговоров, переговоры ведутся, Армения всячески блокирует. На определенном этапе выдвигает такие условия, про которые заведомо знает, что они для нас неприемлемы.
И тем самым переговоры опять становятся нон-стоп. Почему? Потому что не хотят решить либо не могут по каким-то внутриполитическим причинам, не хватает смелости, либо не хотят, а может быть, и то и другое. Посредники, ведущие страны мира, постоянные члены Совета Безопасности нам говорят: надо решить мирным путем.
— Джон Керри, госсекретарь страны-участницы международной группы ОБСЕ, недавно сказал, что пока не наступило время разрешения этого конфликта. Что это может означать?
— Это вообще дипломатический казус, и наше министерство иностранных дел уже отреагировало на это неуместное заявление, и я в том числе не далее как 7 октября на заседании кабинета министров достаточно четко высказался по этому заявлению. Я сказал, что это как минимум бессовестно — возлагать вину за неурегулирование конфликта на Азербайджан.
Ведь это заявление полностью противоречит позиции США, президент Обама вместе с другими президентами — Франции и России — делали заявление, что статус-кво не приемлем. И тут госсекретарь США заявляет, что он не видит урегулирования, более того, он говорит о том, что этот конфликт еще труднее урегулировать, чем палестино-израильский. Что за сигнал он посылает и кому? Он посылает сигнал Армении, что вы должны тянуть этот конфликт столько же лет, сколько палестино-израильский тянется? Это совершенно неприемлемое заявление. И это заявление еще раз говорит о том, почему же конфликт не урегулирован. Вот поэтому. Потому что существуют решения, резолюции международных организаций, они не выполняются. Давление на страну-агрессора не оказывается, наоборот, зачастую идет политика поощрения агрессора, что уже история XX века хорошо знает, не в тех, конечно, масштабах, но суть та же примерно. Вот в этом наша проблема. Нам говорят — мирный путь, только мирный путь, ничего кроме мирного пути, мы говорим — хорошо, давайте решать, ведь это же несправедливо, в конце концов, помимо нарушения всех международных прав, захватить территорию другого государства и изгнать оттуда население, держать под контролем эту оккупированную территорию. Сегодня ни для кого не секрет, что азербайджанская армия обладает серьезным потенциалом для решения многих вопросов. Нам говорят — мирный путь, мы говорим — хорошо, мы ждем. А вместо оказания давления на агрессора мы слышим подобные заявления.
— Вы сказали, что азербайджанская армия обладает большим потенциалом, но, действительно, судя по закупкам оружия, которое закупает Азербайджан, по оснащенности азербайджанской армии, по ее выучке, военный потенциал Азербайджана впечатляет. И вот недавно прошло сообщение, что Азербайджан планирует покупать оружие еще у кого-то, кроме России. Что это означает для военно-технического сотрудничества с Россией, чем вызваны такие инновации?
— Вы, наверное, имеете в виду последний визит премьер-министра Пакистана в Азербайджан. Да, но дело в том, что мы закупаем оружие и у других стран, и это известно. Оружейный бизнес такой, что здесь скрыть ничего невозможно.
— То есть вы на рынке?
— Да, конечно. Мы закупаем оружие помимо России в Турции, в Иране, в Белоруссии, в Израиле и в некоторых других странах. И достаточно серьезно. И также имеем намерение закупать оружие в Пакистане с учетом того, что военная промышленность Пакистана достаточно развита и это очень дружественное и близкое нам государство.
Но главным нашим партнером в этом деле является Россия. С Россией было заключено контрактов, если я не ошибаюсь, порядка до 5 миллиардов долларов, и большая часть этих контрактов уже реализована. То есть сегодня вооружение азербайджанской армии это в основном российское вооружение. Мы довольны этим сотрудничеством, и мы являемся одним из серьезных покупателей российского оружия, одним их крупных, если так по странам посмотреть, и уровень сотрудничества хороший. Ну а то, что мы покупаем в других местах, это, наверное, естественно.
— То есть пока ничего не меняется?
— Нет.
— Господин президент, вы говорили о двойных стандартах, мы только что вспоминали высказывания Джона Керри, а недавно вы, выступая перед депутатами Европарламента, достаточно широко подошли к этой теме и тоже как минимум упомянули о двойных стандартах, существующих сейчас на Западе. Что это для вас?
— Знаете, общество наше воспринимает это как крайнюю форму несправедливости, необъективности и предвзятости. Но если посмотреть в суть вопроса, в Азербайджане обеспечиваются все демократические нормы без исключения. Свобода собраний, накануне референдума оппозиция проводила митинги в центре города. Другой вопрос, что туда пришло максимум 800 человек, и то это были их близкие друзья и родственники. Но не было никаких ограничений. У нас свобода прессы, сотни газет, журналов, телевидение, много каналов, интернет без цензуры и уже более 75% наших жителей являются пользователями интернета. То есть как в этих условиях можно говорить о зажимании прессы, это невозможно, и такой цели у нас нет. У нас обеспечиваются все свободы, но тем не менее постоянно Азербайджан превращается в объект для необоснованных нападок в плане отсутствия демократии, подавления свобод, нарушения прав человека. Все это политически мотивированные действия, которые не основаны на реальных фактах, а носят характер очернительства, давления и шантажа Азербайджана.
— Чем вы это объясняете? Зачем им это?
— Тут несколько причин. Одна из главных та, что Азербайджан идет своим путем. Мы проводим независимую политику, и она не направлена ни против кого, в том числе против тех, откуда идут эти грязные нападки на нас. У нас очень широкие политические, экономические, энергетические связи со странами-членами Евросоюза, с США на уровне политических контактов у нас партнерские отношения. Но, видимо, каким-то кругам этих стран этого мало, им хочется большего. Может быть, нет уверенности в нашей благонадежности.
— Что хотят?
— Ну, что хотят везде, то и здесь. Наверное, исполнения инструкций. А для этой роли мы не годимся. Мы эту роль для себя даже представить не можем, мы достойное государство, самодостаточное, ни у кого ничего не просим, у нас очень низкий внешний долг, у нас нет ни перед одной страной никаких обязательств. Мы хотим сотрудничать, но категорически не хотим, когда в наши дела вмешиваются, когда идет тайное финансирование политических партий под видом неправительственных организаций, когда идут попытки дестабилизации, открытого вмешательства в наши внутренние дела, мы, естественно, принимаем меры для предотвращения такого рода деятельности. Азербайджан — независимое, суверенное государство, и мы просим всех это уважать. Но, видимо, хочется большего.
Одной из причин также является и постоянная антиазербайджанская деятельность организаций, связанных с армянскими лоббистскими структурами на Западе, и не только на Западе, они существуют во многих странах.
Одной из причин может быть, я этого не исключаю, то, что Азербайджан не присоединяется ни к каким кампаниям, в которые нас периодически пытаются втянуть. Я бы даже сказал, что это не кампании, а авантюры. Там, где нам невыгодно, мы туда не идем.
Ну еще, наверное, одна из причин, что во многих других случаях, с другими странами получается давать инструкции, управлять, направлять, а здесь не получается.
— А здесь обламывается.
— Ну как бы так. Но я всегда говорил, послушайте, мы не противники, и опять же, мы, наоборот, стремимся только к сотрудничеству. У нас нет никаких негативных намерений ни к одной из стран, и с чего бы им быть, с какой стати? У нас в энергетическом секторе работают компании со всего мира — Америка, Англия, Франция, Италия, Япония, они наши партнеры, у нас хорошие деловые отношения. Мы говорим, мы просим: не лезьте в наши дела, не надо, толку не будет.
Вот восьмисотчисленный митинг, вот это вся наша оппозиция, еще они собирали по всей стране, несколько дней обзванивали, финансировали. Ну куда дальше? Ну нет антиправительственных настроений в нашей стране.
— Поводом для критики стал недавно прошедший референдум по изменению конституции страны, в этой связи многие задаются вопросом, изменятся ли сроки выборов президента, пойдете ли вы на выборы?
— У нас нет намерений менять сроки президента, я знаю, какие разговоры идут и в Азербайджане, и за пределами. Таких планов нет, необходимости в этом я не вижу. Что касается моего участия-неучастия, следующие президентские выборы по сроку должны состояться через два года, еще достаточно времени до этого, чтобы делать какие-то выводы или решения.
Если буду чувствовать так же, как и сегодня, поддержку населения, то, конечно же, буду стремиться оправдывать это доверие.
Кстати, референдум был показательным с нескольких точек зрения. Первое, 2016 год — это самый тяжелый с экономической точки зрения год для Азербайджана, несмотря на то, что мы выходим из 2016 года с хорошими показателями, но по сравнению с предыдущими годами это самый тяжелый год. И в этот год мы проводим референдум, который поддерживается абсолютным большинством населения Азербайджана. Ведь те критики, которые пытались нас критиковать, они ведь не смогли найти никаких нарушений, никаких фальсификаций. Даже такая организация, как ПАСЕ, которая все время нас критикует, они были, наблюдали и дали заключение максимально позитивное, что соответствует всем стандартам, честно, транспарентно. Всего было чуть больше 20 жалоб. У нас 5 тысяч избирательных участков, и всего 20 жалоб. Вот это еще один показатель, что мы проводим открытый демократический процесс. И, конечно, самое главное, это то, что этот референдум, там очень много было важных вопросов, 29, но главное то, что это был вотум доверия власти. За это я очень благодарен гражданам Азербайджана, это еще больше вдохновляет и еще больше говорит о том, что мы на правильном пути, так и будем идти дальше.
— Господин президент, я благодарен вам, в свою очередь, за поддержку, которую вы оказали нашему агентству "Россия сегодня". Сегодня в Азербайджане и по всему миру мы выступаем под брендом Sputnik. Какие пожелания у вас, может быть, есть к работе наших журналистов, какие впечатления?
— Впечатления очень хорошие, я хотел бы выразить благодарность вашим сотрудникам, которые работают в Азербайджане, за освещение событий в нашей стране. Начало деятельности вашего агентства в Азербайджане это, я думаю, результат того высокого уровня доверия между нашими странами, который существует. Потому что без этого доверия это было бы невозможно. Также для нас это возможность донести правду о себе через ваше агентство до всего мира, потому что объективно мы не имеем таких информационных возможностей, какие имеет Россия. А через вас мы можем выйти и более широко рассказать о нашей стране, поделиться нашими взглядами, поэтому деятельность вашего агентства очень важна. Рад тому, что вы здесь работаете. Уверен, что и дальше ваше агентство будет, как и сейчас, объективно освещать реалии нашей страны.
— Ну, и, может, последний вопрос. Сейчас во всем мире демонизируют президента России, буквально, я не знаю, от мультфильмов до каких-то небылиц, целая технология разработана, направлена. Вы один из людей, кто не просто знаком с Владимиров Владимировичем Путиным, но и поддерживает с ним, насколько я знаю, регулярные контакты и согласовывает свою политику с политикой России, и Россия, в свою очередь, тоже согласовывает свою политику с Азербайджаном. Как раз между нашими странами и между вами лично есть тот самый диалог, столь востребованный сейчас в мире, и то, чего просто не хватает, то, чего нет между многими странами. Причем вы общаетесь с ним по очень сложным и конфликтным темам. Какие у вас личные отношения с президентом и что вы можете о нем сказать как о человеке?
— Личные отношения с Владимиром Владимировичем очень хорошие, я бы сказал, товарищеские, доверительные. Мы знакомы достаточно давно. Я помню, когда он впервые приехал в Азербайджан как президент России, это был 2001 год. Это, кстати, был первый официальный визит президента России в Азербайджан. За десять лет после распада СССР президент России ни разу не приезжал в Азербайджан до него. Этот визит был исключительной важности. Он посетил могилы погибших в войне, "Аллею Шахидов", что также было воспринято исключительно азербайджанским обществом. Также я частично принимал участие во встречах, которые он имел с моим отцом Гейдаром Алиевым. Между ними очень близкие отношения, как вы знаете, они были коллегами по прежней работе, очень уважительно друг к другу относились. Но потом, когда я стал президентом, наши контакты стали носить регулярный характер. Отношения очень доверительные, как я уже сказал. Приведу вам такой пример: за последние три года президент России три раза посещал Азербайджан. Это уже само за себя говорит. Но один его визит особо важен — это визит в 2015 году. Я скажу, когда он приехал, и вы поймете — это было 12 июня. После мероприятий, связанных с Днем России, он сел в самолет, прилетел и успел к началу Европейских игр — тех Игр, которые большинство лидеров европейских стран проигнорировали. Причем, по нашим данным, получив соответствующие инструкции. А он приехал.
Сам факт его приезда — а то, что это было в День России, — говорит об особом отношении к Азербайджану и о нашем отношении к России.
Последний раз его визит был в августе: мы провели после официальных встреч несколько часов доверительных бесед. Как человек он вызывает огромное уважение. Это я совершенно искренне вам говорю. Я испытываю к нему огромное уважение, он человек очень высоких личных качеств, достойный. Он очень честный человек, слово всегда держит. И он — руководитель великой страны, одной из двух супердержав, но при этом очень простой в общении, очень доступный. Мне очень легко и комфортно с ним работать, и хочу сказать, что России очень повезло. Но и всем друзьям России тоже. Так что я хочу пожелать через вашу программу успехов президенту, особенно сейчас. Я знаю, что все эти давление и нападки от него отскакивают, поэтому они никакого эффекта не имеют и иметь не будут.
— Господин президент, благодарю вас за это очень подробное и откровенное интервью.
— Спасибо.
