Беседовал: Владимир Решетов, спецкор, Рига
Договориться с легендарным композитором, маэстро Раймондом Паулсом об интервью было непросто. С начала года у него «юбилейный марафон» - концерты, посвященные 80-летию, репетиции, премьера нового мюзикла «Привидение из Кентервиля» в Русском театре. Наш разговор состоялся накануне нового проекта композитора в перерыве между репетициями.
Раймонд Паулс с любезностью согласился ответить на вопросы haqqin.az.
- Начну с поздравлений в связи с 80-летием. Долгих Вам лет творческой жизни! Ваш отец был стеклодувом. Могло ли так случиться, что и Вы бы пошли по его стопам, а мы так и не узнали прекрасного композитора?
- Спасибо! В жизни все может случиться. Я в детстве и не думал, что стану музыкантом, мысли и интересы были совсем другие. Сначала у меня было желание играть на скрипке. Но мне сказали, что пальцы толстоваты. Так я и пошел на фортепиано. Это трудно объяснить… Как русские говорят, само по себе пошло.
- Вам довелось работать со многими прекрасными вокалистами. Не жалеете, что в их числе не было Муслима Магомаева?
- В то время нам добраться до Магомаева было довольно трудно. Магомаев и Бабаджанян, и так далее, и так далее… Магомаев был на самой вершине, в известной мере. Я появился намного позже. А он был в зените своей славы. Он был все время уважаемый и очень хороший вокалист, несомненно. Чтобы к нему подобраться, тогда нужны были особенные знакомства.
- Советский Паваротти…
- Ну да, в известной мере, в известной мере. Он был номер один в то время, безусловно.
- Одним из тех, с кем Вы сотрудничали, был неподражаемый Яак Йоала. Песня «Я тебя рисую», где Вы являетесь автором музыки, является одной из любимых среди бывших советских народов. Согласны ли Вы с тем, что Йоала слишком рано ушел со сцены, с чем это было связано?
- Я думаю, там было сложно... Об этом периоде надо вообще говорить отдельно. Происходила смена режима. К сожалению, к нему, как и к Георгу Отсу, и к Вии Артмане, например, отношение было очень странное. Довольно часто на них вываливали обвинения, потому что в советское время им завидовали, хотя эти люди никому ничего плохого не сделали, совсем наоборот. Была такая система, что о них говорили – «А, этот кремлевский соловей!». Особенно в Эстонии, что касается Георга Отса. Как-то неожиданно я его (Яака Йоала – прим. авт.) встретил – не смог его узнать. Подумал, неужели это тот самый, веселый, умный профессиональный музыкант, который был когда-то…
- Жаль… Согласны ли Вы с точкой зрения, что сотрудничество с Аллой Пугачевой было самым ярким, удачным в вашей карьере, и почему оно сошло на нет?
- Что значит было? Мы что, поженились на всю жизнь?!.. В этом жанре такого нет. Ну, и это вообще история музыки. Сотрудничая, пишут специальные оперы для солистов, которые у композитора были в друзьях, просто по хорошему поводу. Пугачеву я всегда оценивал очень высоко. Фактически она фаворит по сей день. По сей день, несмотря на то, что годы накладывают отпечаток на любого из нас. Но то, что она делала на сцене, было на очень хорошем уровне для так называемой советской эстрады того времени.
- Помните ли вы, как родилась музыка к песне «Маэстро»?
- Не могу вспомнить. Я не обращаю на такие детали внимания. Я не такой, как некоторые мои коллеги, которые рассказывают, что в какой-то момент случилось северное сияние или затмение луны или землетрясение, или ураган, или дождь.
Вообще она была написана совсем о другом – мелодия на стихи Иманта Зиедониса (латышский народный поэт поколения 60-десятников – прим. авт.) называлась «Только та одна». Получилось очень просто – совсем неожиданно показал песню Илье Резнику. Он сказал, попробую что-нибудь сделать. И как поэт использовал свою фантазию.
Плюс, насколько я помню, Пугачева заставила Резника 8 раз переделывать текст. Она читала, читала, ругала его, как обычно. В результате, получился так называемый клип, которые обрел благодаря Всесоюзному телевидению быструю популярность.
- И с того момента Вас в Советском Союзе стали называть маэстро…
- То, что это слово используют, тут нет ничего нового. Мне кажется, и по сей день в оркестрах из уважения к дирижеру обращаются «маэстро», не называя по имени. Это форма выражения уважения.
- Как написать фантастически прекрасную песню? Есть ли какая-то тайна?
- Я этого не знаю. Я играю… Я заметил когда-то, играя, что импровизирую… Мне самому нравится импровизировать, и в последние годы довольно много снова играю на фортепиано, что по своей глупости когда-то бросил. Ведь у меня, как у пианиста, была хорошая школа.
Я это дело бросил, занимался ненужными вещами. Но сейчас я опять довольно много играю. И все это лето пройдет за роялем, ибо вот уже много лет я готовлюсь к сентябрьскому концерту. Надеюсь, что удастся сыграть концерт вместе с Марисом Янсонсом (Марис Янсонс – всемирно знаменитый дирижер, уроженец Риги – прим. авт.). Мне надо будет играть «Голубую рапсодию» Гершвина – там есть, что играть. Так что, рояль…
Я абсолютно не соответствую образу того самого рассказчика фантазий о взаимосвязи своих произведений с какими-то событиями.
- Вы большой специалист в области джазовой музыки. Каково Ваше отношение к джаз-мугаму и его создателю Вагифу Мустафазаде?
- Откровенно говоря, это было наше большое увлечение в 50-60-х годах. На этом все строилось. Не зря мы все тогда учились, копировали, обрабатывали знаменитые мелодии из «Серенады Солнечной долины», из Глена Миллера. «Тихой сапой» к нам попадали пластинки с «Music USA».
Потом, к сожалению, из-за советской идеологии возникло довольно негативное отношение к джазу. Потому я не говорю только про Латвию, но и в России музыканты переместились в другие жанры – появились небольшие ансамбли, различные эстрадные коллективы. И началась «советская попса». А джаз ушел в андеграунд - в подвалы, клубы, где его исполняли.
К сожалению, я не отдал джазу то, что должен был отдать. Если бы я пошел по стезе джазового музыканта, мне надо было сделать все по-другому - стать профессионалом, участвовать в фестивалях. Я не участвовал ни в одном джазовом фестивале.
Я играл в джаз для своего удовольствия. Джазовую музыку можно сравнить с классической музыкой. У нее есть свои фаны, любители, но их не так много.
Однако в последние годы в Латвии наблюдается ренессанс джазовой музыки. Концерты собирают много зрителей, приезжают исполнители из Америки и Европы. Это весьма отрадный факт.
Я хорошо знал Вагифа Мустафазаде. В свое время в Баку был клуб-квартет. Мы тогда пробовали обрабатывать его музыку для вокальных квартетов. Были очень хорошие музыканты, появлялись отдельные группы.
- Кого-то из современных азербайджанских композиторов Вы знаете?
- К сожалению, нам сейчас трудно сказать, что происходит даже в Литве и Эстонии. Информации нет.
- Бывали ли Вы с гастролями в Баку, чем они Вам запомнились?
- Очень давно, много лет назад. Ну, это был другой Баку. Азербайджан всегда был интересной республикой. Рядом там Грузия, Армения – все эти страны своеобразные, очень музыкально богатые. Всегда был счастлив приезжать в Баку. Единственная проблема была, из этих стран никогда нельзя было уехать трезвым. Я в то время весело жил… О, боженьки, о боженьки… Коньяк, вино, гостеприимство!..
- В 1999 году Вы баллотировались на пост президента Латвии. Поэтому не могу не спросить о том, довольны ли Вы тем, чего добилась Латвия, став независимой страной?
- Ну что значит, баллотировался?!.. Факт такой был. Но я никогда не расскажу, почему я принял это решение. Там совсем был другой подтекст. Я изначально хорошо знал, что не займу кресло президента.
Это мой характер. Сразу же после первого моего указа я бы не смог остаться на этом посту и меня бы освободили с должности. Я попробовал поработать министром культуры. Впоследствии я проанализировал свои шаги на посту министра, и пришел к выводу, что поступал верно. К примеру, мы пробовали ввести в театрах конкурсную систему. А почему мне надо кормить сто человек, если работают 20?! На меня за это тогда набрасывались. Что-то мы сохранили, оперу, тот же театр русской драмы. Был у меня конфликт с театром юного зрителя. Но это пусть останется у каждого из нас на совести. Я на эту тему особенно говорить не хочу.
Нет! Эти должности не для творческих людей. В России многие актеры были министрами культуры, но они долго не выдерживали.
Как мы сегодня действуем?.. Откровенно говоря, я считаю, что мы вместе не сделали того, что нам надо было сделать. Я говорю – вместе, все мы. Я не виню того или иного премьера. Мы могли сделать все по-другому.
Живя в 90-е годы иллюзиями, мы думали, что надо обрушить все, что было, все уничтожить. И внезапно оказалось, а что мы будем делать дальше?.. И еще, до сих пор у нас все дома стоят пустые – завод ВЭФ стоит пустой… Что мы производим, что мы делаем?.. Экономика вообще у нас не идет так, как нужно. Ну хорошо, есть все эти международные организации, но нам нужно жить намного лучше.
Не хочу больше анализировать. Теперь поздно об этом говорить. Может, придет когда-нибудь человек, который исправит. Но не будет ли это слишком поздно?
- Какой Латвия будет через 20 лет?
- Трудно представить… Нас теперь пугают войнами. Войны не будет. Я твердо в этом убежден. Больше сейчас в этом истерики. Всем надо найти виноватого. Я думаю, до такого кровопролития не дойдет. У меня такая убежденность.
- Я как раз собирался вас спросить о мифической российско-латвийской войне…
- Нет, нет. Я думаю, этого никогда не будет.. Естественно, сейчас покричат – один, другой. Ну, выставят танки, но они не пойдут на нас. Скорее эти танки заржавеют…
- Оглядываясь на свой жизненный путь, скажите, довольны ли Вы им, хотели ли бы Вы себе иной судьбы?
- Скорее всего, нет. Все произошло так, как было суждено. Как смогли, так и прожили. Как я говорю – как умею, так и играю. Могу только сказать спасибо своим родителям и тем людям, которые меня поддерживали в мрачные моменты моей жизни. Они у меня были, я этого не отрицаю.
- Слышали ли вы отклики о премьере вашего мюзикла в Санкт-Петербурге?
- Да. Звонил директор театра, он сильно восхищался. Для меня это стало сюрпризом. Но что они туда вложили – не знаю. Они взяли мои старые записи, постановки 70-х годов, и сделали веселуху в двух частях – сами так говорят. Сами звонили с поздравлениями. Я не думаю, что им есть смысл обманывать. Они довольно прилично все делали. Использовали даже песню на стихи Евтушенко «Дай Бог…». Я пока не знаю ничего – кто там играет и какое оформление.
Кстати, в Рижском русском театре получился кассовый спектакль «Привидение из Кентервиля» (музыка Р. Паулса, постановка Игоря Коняева, режиссера петербургского спектакля – прим. авт.) – все билеты проданы. Спектакль идет с успехом, актеры дурачатся. Я сам так хотел, и мне самому это нравится. Я больше не могу терпеть эти мудрые, философские постановки про всякие меньшинства и так далее. Пусть люди дурачатся и ставят комедии… Когда спрашивают, какой у меня любимый фильм, я отвечаю: «Фантомас». После этого меня ни о чем больше не спрашивают.
- Вопрос о роли вашей жены в вашей жизни.
- Ну, роль… роль! В наше время прожить 50 и более лет вместе… Жена всегда многое значит в жизни. Только журналисты недовольны. Когда смотрю на голливудских звезд, которые разводятся, не прожив и года… (смеется).
Вчера смотрел ужасно интересный фильм про гения – про Эйнштейна. Как он вел себя с женщинами – Боже мой!.. Даже те, кто делали фильм, не выдерживали: какой ученый – ну гений, но обыкновенный развратник! (смеется).
Раймонд Паулс с любезностью согласился ответить на вопросы haqqin.az.
- Спасибо! В жизни все может случиться. Я в детстве и не думал, что стану музыкантом, мысли и интересы были совсем другие. Сначала у меня было желание играть на скрипке. Но мне сказали, что пальцы толстоваты. Так я и пошел на фортепиано. Это трудно объяснить… Как русские говорят, само по себе пошло.
- Вам довелось работать со многими прекрасными вокалистами. Не жалеете, что в их числе не было Муслима Магомаева?
- В то время нам добраться до Магомаева было довольно трудно. Магомаев и Бабаджанян, и так далее, и так далее… Магомаев был на самой вершине, в известной мере. Я появился намного позже. А он был в зените своей славы. Он был все время уважаемый и очень хороший вокалист, несомненно. Чтобы к нему подобраться, тогда нужны были особенные знакомства.
- Советский Паваротти…
- Ну да, в известной мере, в известной мере. Он был номер один в то время, безусловно.
- Одним из тех, с кем Вы сотрудничали, был неподражаемый Яак Йоала. Песня «Я тебя рисую», где Вы являетесь автором музыки, является одной из любимых среди бывших советских народов. Согласны ли Вы с тем, что Йоала слишком рано ушел со сцены, с чем это было связано?
- Я думаю, там было сложно... Об этом периоде надо вообще говорить отдельно. Происходила смена режима. К сожалению, к нему, как и к Георгу Отсу, и к Вии Артмане, например, отношение было очень странное. Довольно часто на них вываливали обвинения, потому что в советское время им завидовали, хотя эти люди никому ничего плохого не сделали, совсем наоборот. Была такая система, что о них говорили – «А, этот кремлевский соловей!». Особенно в Эстонии, что касается Георга Отса. Как-то неожиданно я его (Яака Йоала – прим. авт.) встретил – не смог его узнать. Подумал, неужели это тот самый, веселый, умный профессиональный музыкант, который был когда-то…
- Жаль… Согласны ли Вы с точкой зрения, что сотрудничество с Аллой Пугачевой было самым ярким, удачным в вашей карьере, и почему оно сошло на нет?
- Что значит было? Мы что, поженились на всю жизнь?!.. В этом жанре такого нет. Ну, и это вообще история музыки. Сотрудничая, пишут специальные оперы для солистов, которые у композитора были в друзьях, просто по хорошему поводу. Пугачеву я всегда оценивал очень высоко. Фактически она фаворит по сей день. По сей день, несмотря на то, что годы накладывают отпечаток на любого из нас. Но то, что она делала на сцене, было на очень хорошем уровне для так называемой советской эстрады того времени.
- Помните ли вы, как родилась музыка к песне «Маэстро»?
- Не могу вспомнить. Я не обращаю на такие детали внимания. Я не такой, как некоторые мои коллеги, которые рассказывают, что в какой-то момент случилось северное сияние или затмение луны или землетрясение, или ураган, или дождь.
Вообще она была написана совсем о другом – мелодия на стихи Иманта Зиедониса (латышский народный поэт поколения 60-десятников – прим. авт.) называлась «Только та одна». Получилось очень просто – совсем неожиданно показал песню Илье Резнику. Он сказал, попробую что-нибудь сделать. И как поэт использовал свою фантазию.
Плюс, насколько я помню, Пугачева заставила Резника 8 раз переделывать текст. Она читала, читала, ругала его, как обычно. В результате, получился так называемый клип, которые обрел благодаря Всесоюзному телевидению быструю популярность.
- И с того момента Вас в Советском Союзе стали называть маэстро…
- То, что это слово используют, тут нет ничего нового. Мне кажется, и по сей день в оркестрах из уважения к дирижеру обращаются «маэстро», не называя по имени. Это форма выражения уважения.
- Как написать фантастически прекрасную песню? Есть ли какая-то тайна?
- Я этого не знаю. Я играю… Я заметил когда-то, играя, что импровизирую… Мне самому нравится импровизировать, и в последние годы довольно много снова играю на фортепиано, что по своей глупости когда-то бросил. Ведь у меня, как у пианиста, была хорошая школа.
Я это дело бросил, занимался ненужными вещами. Но сейчас я опять довольно много играю. И все это лето пройдет за роялем, ибо вот уже много лет я готовлюсь к сентябрьскому концерту. Надеюсь, что удастся сыграть концерт вместе с Марисом Янсонсом (Марис Янсонс – всемирно знаменитый дирижер, уроженец Риги – прим. авт.). Мне надо будет играть «Голубую рапсодию» Гершвина – там есть, что играть. Так что, рояль…
Я абсолютно не соответствую образу того самого рассказчика фантазий о взаимосвязи своих произведений с какими-то событиями.
- Вы большой специалист в области джазовой музыки. Каково Ваше отношение к джаз-мугаму и его создателю Вагифу Мустафазаде?
- Откровенно говоря, это было наше большое увлечение в 50-60-х годах. На этом все строилось. Не зря мы все тогда учились, копировали, обрабатывали знаменитые мелодии из «Серенады Солнечной долины», из Глена Миллера. «Тихой сапой» к нам попадали пластинки с «Music USA».
Потом, к сожалению, из-за советской идеологии возникло довольно негативное отношение к джазу. Потому я не говорю только про Латвию, но и в России музыканты переместились в другие жанры – появились небольшие ансамбли, различные эстрадные коллективы. И началась «советская попса». А джаз ушел в андеграунд - в подвалы, клубы, где его исполняли.
К сожалению, я не отдал джазу то, что должен был отдать. Если бы я пошел по стезе джазового музыканта, мне надо было сделать все по-другому - стать профессионалом, участвовать в фестивалях. Я не участвовал ни в одном джазовом фестивале.
Я играл в джаз для своего удовольствия. Джазовую музыку можно сравнить с классической музыкой. У нее есть свои фаны, любители, но их не так много.
Однако в последние годы в Латвии наблюдается ренессанс джазовой музыки. Концерты собирают много зрителей, приезжают исполнители из Америки и Европы. Это весьма отрадный факт.
Я хорошо знал Вагифа Мустафазаде. В свое время в Баку был клуб-квартет. Мы тогда пробовали обрабатывать его музыку для вокальных квартетов. Были очень хорошие музыканты, появлялись отдельные группы.
- Кого-то из современных азербайджанских композиторов Вы знаете?
- К сожалению, нам сейчас трудно сказать, что происходит даже в Литве и Эстонии. Информации нет.
- Бывали ли Вы с гастролями в Баку, чем они Вам запомнились?
- Очень давно, много лет назад. Ну, это был другой Баку. Азербайджан всегда был интересной республикой. Рядом там Грузия, Армения – все эти страны своеобразные, очень музыкально богатые. Всегда был счастлив приезжать в Баку. Единственная проблема была, из этих стран никогда нельзя было уехать трезвым. Я в то время весело жил… О, боженьки, о боженьки… Коньяк, вино, гостеприимство!..
- В 1999 году Вы баллотировались на пост президента Латвии. Поэтому не могу не спросить о том, довольны ли Вы тем, чего добилась Латвия, став независимой страной?
- Ну что значит, баллотировался?!.. Факт такой был. Но я никогда не расскажу, почему я принял это решение. Там совсем был другой подтекст. Я изначально хорошо знал, что не займу кресло президента.
Это мой характер. Сразу же после первого моего указа я бы не смог остаться на этом посту и меня бы освободили с должности. Я попробовал поработать министром культуры. Впоследствии я проанализировал свои шаги на посту министра, и пришел к выводу, что поступал верно. К примеру, мы пробовали ввести в театрах конкурсную систему. А почему мне надо кормить сто человек, если работают 20?! На меня за это тогда набрасывались. Что-то мы сохранили, оперу, тот же театр русской драмы. Был у меня конфликт с театром юного зрителя. Но это пусть останется у каждого из нас на совести. Я на эту тему особенно говорить не хочу.
Нет! Эти должности не для творческих людей. В России многие актеры были министрами культуры, но они долго не выдерживали.
Как мы сегодня действуем?.. Откровенно говоря, я считаю, что мы вместе не сделали того, что нам надо было сделать. Я говорю – вместе, все мы. Я не виню того или иного премьера. Мы могли сделать все по-другому.
Живя в 90-е годы иллюзиями, мы думали, что надо обрушить все, что было, все уничтожить. И внезапно оказалось, а что мы будем делать дальше?.. И еще, до сих пор у нас все дома стоят пустые – завод ВЭФ стоит пустой… Что мы производим, что мы делаем?.. Экономика вообще у нас не идет так, как нужно. Ну хорошо, есть все эти международные организации, но нам нужно жить намного лучше.
Не хочу больше анализировать. Теперь поздно об этом говорить. Может, придет когда-нибудь человек, который исправит. Но не будет ли это слишком поздно?
- Какой Латвия будет через 20 лет?
- Трудно представить… Нас теперь пугают войнами. Войны не будет. Я твердо в этом убежден. Больше сейчас в этом истерики. Всем надо найти виноватого. Я думаю, до такого кровопролития не дойдет. У меня такая убежденность.
- Я как раз собирался вас спросить о мифической российско-латвийской войне…
- Нет, нет. Я думаю, этого никогда не будет.. Естественно, сейчас покричат – один, другой. Ну, выставят танки, но они не пойдут на нас. Скорее эти танки заржавеют…
- Оглядываясь на свой жизненный путь, скажите, довольны ли Вы им, хотели ли бы Вы себе иной судьбы?
- Скорее всего, нет. Все произошло так, как было суждено. Как смогли, так и прожили. Как я говорю – как умею, так и играю. Могу только сказать спасибо своим родителям и тем людям, которые меня поддерживали в мрачные моменты моей жизни. Они у меня были, я этого не отрицаю.
- Слышали ли вы отклики о премьере вашего мюзикла в Санкт-Петербурге?
- Да. Звонил директор театра, он сильно восхищался. Для меня это стало сюрпризом. Но что они туда вложили – не знаю. Они взяли мои старые записи, постановки 70-х годов, и сделали веселуху в двух частях – сами так говорят. Сами звонили с поздравлениями. Я не думаю, что им есть смысл обманывать. Они довольно прилично все делали. Использовали даже песню на стихи Евтушенко «Дай Бог…». Я пока не знаю ничего – кто там играет и какое оформление.
Кстати, в Рижском русском театре получился кассовый спектакль «Привидение из Кентервиля» (музыка Р. Паулса, постановка Игоря Коняева, режиссера петербургского спектакля – прим. авт.) – все билеты проданы. Спектакль идет с успехом, актеры дурачатся. Я сам так хотел, и мне самому это нравится. Я больше не могу терпеть эти мудрые, философские постановки про всякие меньшинства и так далее. Пусть люди дурачатся и ставят комедии… Когда спрашивают, какой у меня любимый фильм, я отвечаю: «Фантомас». После этого меня ни о чем больше не спрашивают.
- Вопрос о роли вашей жены в вашей жизни.
- Ну, роль… роль! В наше время прожить 50 и более лет вместе… Жена всегда многое значит в жизни. Только журналисты недовольны. Когда смотрю на голливудских звезд, которые разводятся, не прожив и года… (смеется).
Вчера смотрел ужасно интересный фильм про гения – про Эйнштейна. Как он вел себя с женщинами – Боже мой!.. Даже те, кто делали фильм, не выдерживали: какой ученый – ну гений, но обыкновенный развратник! (смеется).
