— Почему «Евромедика»? На ваших выставках и в альбомах ваших репродукций мне не встречались картины, связанные с медициной. Или я что-то пропустила?
— Вы их еще увидите. Они уже написаны и, возможно, будут экспонироваться на одной из моих ближайших выставок. Среди них такие работы, как «Бакинские уши», «Азыхская пещера», «Нереида на гиппокампе», «Обиженный ангелочек — жизнь после смерти», «Сказание о золотом сердце Ф.Шопена», «Башня-глаз», «Евстахиева труба», «Адамово яблоко», «Ибн Сина и корова» и др.
— Можно сказать, что практически каждый год отмечен для вас получением каких-либо международных наград. Среди них орденская медаль Леонардо да Винчи, учрежденная ООН в честь 550-летия Леонардо да Винчи. Ее вручают за особые заслуги перед мировым сообществом и своей Родиной за создание выдающихся произведений в области живописи, скульптуры, архитектуры, литературы и в других сферах культуры и искусства. Насколько награды важны для художника? Или все-таки прав Пушкин: «Ты сам свой высший суд»?
— Награду получать, безусловно, приятно, но, честно говоря, только в первый день, когда узнаешь об этом, а потом она теряет свою значимость. Не потому, что я избалован наградами и не ценю их.
Я ценю самую большую награду, которую мне дал Аллах, — дар, который есть у меня. За это я безмерно благодарен. Сегодня и всегда. Даже теперь, по истечении десятков лет, что я в искусстве, я не перестаю удивляться тому, что я, художник, вижу то, что не видят другие, и могу это передать на холсте. А наградой художнику, мне кажется, служит то, что твою работу выставляют в музеях, и сотни, тысячи людей приходят увидеть ее. Звания и награды, полученные за рубежом, от международных организаций очень важны вот еще с какой стороны: они позволяют большому числу людей узнать про нашу страну. Азербайджан как независимое государство очень молод. Что такое два с небольшим десятка лет? Поэтому, когда та или иная премия, звание или орден вручаются кому-то из Азербайджана, это великая гордость.
Но повторюсь, самое важное для меня — это дар, который мне дан свыше. Это высшая награда, которую может иметь человек: одному она дается в постижении музыки, другому — в живописи, третьему — в умении ткать ковры и так каждому в чем-то, что лучше всех может делать только он. Очень важно понять, что именно это тебе дано, и ты должен этим заниматься. К сожалению, не каждый человек может это определить. И это печально.
— А как вы поняли, что должны стать художником?
— Ничего не осознавая, не понимая, рисовал, где только мог. Только бы в руках был карандаш или краски. С самого детства.
— А как родители? Не поощряли, не показывали художникам?
— В Нефтчале, как вы знаете, все занимаются ловлей рыбы. Этим занимался и мой отец. Такая судьба, возможно, ждала и меня, не знаю. Помог случай. Наша соседка Гонча хала работала уборщицей в Доме пионеров. Как-то, увидев мои рисунки, она отвела меня в кружок рисования, с этого все и началось. Ни о чем другом я и не думал. Окончив художественное училище им. А.Азимзаде, поехал в Ленинград, в Академию художеств им. И.Репина. Когда я приехал, отец спросил: «Ну, что? Как ты съездил?» Сказал, что поступил. Все делал самостоятельно.
— А в творчестве? Чье мнение для вас важно — коллег, друзей, зрителей, критиков?
— Мне самому должно нравиться то, что рисую. Иногда мне говорили педагоги: «Прекрасно! Больше не трогай!» А я продолжал работать до тех пор, пока картина не становилась той, какой я ее хотел видеть. Или говорили: «Здесь красный цвет должен быть не таким», но ведь я его таким вижу, зачем же мне его переделывать. Но иногда о моей работе люди говорят то, что я, может быть, чувствовал, но выразить так, как они, словами, не мог. И я им признателен за это.
— Если ваши ученики рассуждают так же, тогда чему вы можете их научить?
— Я многое взял у своих педагогов в художественном училище им. А.Азимзаде, Академии художеств, у Русского музея, Эрмитажа, у других музеев, в которых мне удавалось побывать. И своим ребятам я всегда говорю, чтобы они учились — не только у меня, но и у других художников. Учу бродить по музеям, читать хорошие книги и слушать прекрасную музыку. Чтобы любили землю, на которой живут, чтобы старались заработать честный хлеб, чтобы трудились. Это звучит банально, но я по себе знаю, как важно, чтобы рядом был учитель. Я это остро ощущаю, может, потому, что у меня этого в молодости не было. Естественно, я говорю с молодыми художниками о том, как выстроить композицию картины, что живописцу надо знать анатомию и т.п. Нельзя научить быть художником, но научить учиться того, в ком есть божья искра, можно. А еще важнее — помочь молодому человеку сформироваться как личность.
— Но вы официально нигде не преподаете?
— Когда я окончил Ленинградскую академию художеств, мне предложили в ней остаться преподавать. Сулили многое — квартиру, карьерный рост, высокую зарплату, а самое главное, меня задело, когда сказали: «Ну, чего ты там добьешься, в своем Азербайджане?» И я ответил: «Может, у меня не будет квартиры, высокой зарплаты, но я стану там одним из лучших художников». Здесь я тоже не преподаю, поскольку могу учить только тех, в ком вижу дар. У меня обычно пять-десять ребят, которых я сам выбираю и опекаю, с которыми работаю, дружу, разговариваю, провожу время. Я говорю им: «Двое из вас станут большими художниками», но кто именно, не говорю. Пусть каждый стремится стать лучшим.
— Не стань живописцем, вы, наверное, пошли бы в педагоги, судя по вашей работе с молодыми. Или у Сакита Мамедова есть другая тайная любовь?
— Педагогом я не стал, потому что не хотел им стать. А любовь, вовсе не тайная, есть. К нашей азербайджанской и в целом к восточной музыке. К мугаму. Я часами могу говорить с музыкантами о различных вариациях мугама, слушать, играть. Это большой кусок моей души, и думаю, что если бы сложилось как-то иначе, то я бы занимался музыкой со всей страстью и упорством.
— Из чего рождается картина — из идеи, позиции, желания выстроить композицию, яркого впечатления?
— Любой момент жизни может послужить толчком, но определяют все-таки позиция, стремление донести какую-то мысль до зрителя. У меня есть картина «Адам и Ева», классический сюжет, который писали многие гениальные художники, изображая прародителей человечества умудренными жизнью людьми. Я сделал их молодыми, подростками, только начинающими жить, с глазами, открытыми миру и любви. В них свет, вера в будущее. Не только в их собственное, но и всего человечества, которое началось с них. Чтобы было ясно, что это не наши современники, я лишил их тела одной детали: пупка, ведь у них не было матери. Но у каждого из них на картине есть своя звезда, как и у нас. Надо помнить, что мы все находимся под покровительством небес. И быть этого достойным.
— А картина «Обиженный ангел». На кого он обижен?
— На нас, людей, конечно. Мы привыкли сами обижаться на небеса, но мы ведь порой совершаем неправильные и неправедные поступки, творим такое зло, что даже ангел в обиде на нас.
— Глядя на написанные вами портреты, узнаешь характеры этих людей. А они сами остаются довольны? Скажем, покойный Папа римский Иоанн Павел II, чей портрет был подарен понтифику от имени азербайджанского государства, или Моника Белуччи?
— Папа Римский, увидев свой портрет, сказал: «Это я!» Хотя его рисовали многие известные французские и бельгийские художники, и ему есть с чем сравнивать. Вы знаете, портрет удается тогда, когда твоя модель — личность. Что такое портрет? У него два автора, это результат общения двух людей — художника и модели. У Папы Иоанна Павла II было одухотворенное лицо, он был мудрый человек, с ним интересно было беседовать. Он сказал фразу, которая осталась в памяти: «Есть два пути остаться в истории: давая народу хлеб и отбирая его у народа». То есть все просто — или ты помогаешь другому или наоборот. Увидеть человека, суметь прочитать его характер — интересно и вместе с тем очень трудно. Наверно, поэтому я больше всего люблю жанр портрета.
— И традиционный вопрос о планах. Как скоро состоится открытие галереи Сакита Мамедова?
— Открытие в Ичери шэхэр моей галереи немного откладывается в связи с сезоном отпусков. Но в начале осени оно состоится. 25 октября открытие моей выставки в Госдуме России, а затем, что очень важно для меня, — выставка в Пушкинском музее изобразительных искусств. А дальше арт-фестиваль в Португалии, о котором я уже говорил.
