— Самая большая мечта большинства молодых ханенде — получить роль в «Лейли и Меджнуне». Вы же, несмотря на молодость, именно с партии Лейли начала свою оперную карьеру. Можно ли сказать, что уже в самом начале вы достигли своей мечты?
— Конечно, можно. В наше время не проводились такие впечатляющие конкурсы мугама, как сейчас. После окончания музыкального училища имени Асафа Зейналлы (ныне музыкальный колледж при Национальной консерватории) меня направили в Театр оперы и балета, где первой же моей работой стала роль Лейли. Однако исполнение ее далось мне не так уж легко. Да и первому выходу на сцену предшествовали целых семь месяцев непрерывных репетиций. Занималась очень усердно, так как это была огромная ответственность. В спектакле, наряду с пением, крайне важны актерское воплощение образа, мимика и жесты. Это очень ответственный и тяжелый процесс. Естественно, партия Лейли — самая большая мечта ханенде.
С другой стороны, это опера и здесь не все решает один человек. Чтобы удовлетворить зрителя, все должно быть на высоком уровне — оркестр, исполнители других ролей, сценическое оформление… К счастью, в 1995 году, когда я впервые вышла на сцену в «Лейли и Меджнуне», все получилось прекрасно. Об этом даже писала тогдашняя пресса. Но вот что хочу сказать: хотя и прошло много лет, и я много раз пела Лейли, я каждый раз испытываю другие чувства, каждый раз узнаю что-то новое. Через два года исполнится 20 лет, как я воплощаю этот образ на сцене. Слава Аллаху, зрители всегда довольны. Обмануть их невозможно. Они все знают и видят лучше нас. Поэтому надо подходить внимательно и ответственно к каждому мгновению пребывания на сцене.
— Чему научила Лейли молодую, еще не испытавшую все перипетии жизни, Назакет?
— Лейли помогла преодолеть застенчивость, присущую моему характеру. Этот образ научил меня сближаться со зрителями, согреваться их теплом. С этим образом постигала я и тайны творчества великого Узеир бека. Счастлива, что мне выпала судьба уже в молодые годы сыграть этот образ и заслужить признание зрителей именно в этом образе.
— Мешало ли вашей певческой карьере то обстоятельство, что вы женщина?
— Раньше случалось, когда к выбору девушкой профессии ханенде и ее выходу на сцену относились негативно. У меня тоже были трудности в этом плане. Но я думаю, что этот выбор — профессии ханенде и выступления на сцене был не только моим решением, но и ниспосланной мне Аллахом судьбой. Образно говоря, само искусство выбрало меня. Ведь когда есть призвание, другой путь не нужен. Естественно, речь идет о любящих искусство людях.
— Часто молодые исполнители мугама утверждают, что в этой области имеет место монополия…
— Я бы так не сказала, хотя кое-кто и не хотел бы, чтобы рядом был кто-то, кто сильнее его, так как уверен, что со временем окажется позади. И это касается не только мугама. Когда я только-только начинала свой путь на сцене, приходилось сталкиваться с подобными фактами. Поэтому никогда не поступлю таким образом в отношении другого. Не подпускаю близко даже мысли об этом. Я обещала самой себе, что если когда-то достигну вершины, обязательно буду поддерживать следующих за мной молодых девушек-ханенде, стану для них опорой. Кстати, у меня есть студентка, которую я хочу подготовить и, если разрешат, вывести на сцену в роли Лейли.
— Вы — солистка Театра оперы и балета, где проводите много времени. А посещаете ли вы другие театры? Какой спектакль смотрели в последний раз?
— Последний раз была в Академическом национальном драматическом театре. Иногда там ставят спектакли, которые я с удовольствием хотела бы посмотреть. Однако нехватка времени не всегда позволяет осуществить желание.
— Судя по всему, творчество в определенной степени превратилось в смысл вашей жизни. Что же вы считаете для себя бессмысленным?
— Поверьте, не ошибусь, сказав, что многое. А в последнее время иногда даже не хочется петь, не могу — и все.
— Может, одной из причин этой пустоты является оккупация родины — Карабаха?
— Естественно. Иногда мечтаю о том дне, когда мы вернем наши земли, а я, продав все, что у меня есть, отправлюсь жить там. Даже когда из жизни уходит самый дорогой человек, со временем привыкаешь к его отсутствию, к жизни без него. Но земля — это совсем другое. Это такое понятие, которое с годами еще более притягивает человека к себе, сближается с ним, не позволяя забыть о себе. К тому же все воспоминания детства настолько крепко засели в памяти, что иногда во сне я вижу те места, как наяву. Мама всегда говорит, что умрет только после освобождения Карабаха, чтобы ее похоронили на родине. Другого пути нет — человек должен обязательно слиться с землей, на которой рожден.
— Что вы можете сказать об отношении к азербайджанскому мугаму на концертах за рубежом?
— Раньше при исполнении мугамов в зарубежных странах нас отождествляли с исполнителями или из Ирана, или из Индии, так как в то время в Азербайджане не было заботливого отношения к мугаму. Мы крайне редко участвовали в фестивалях. В истории Азербайджана были даже периоды, когда мугам сохранился только благодаря поддержке народа. Сегодня же забота и внимание к мугаму, проявляемые Фондом Гейдара Алиева и лично Мехрибан ханым Алиевой, открыли перед ним все двери. Благодаря проведению в Азербайджане международных фестивалей мы прославились во всем мире. Теперь Азербайджан известен и в зарубежных странах, к нему проявляют большой интерес. Поэтому мы гордо выходим на сцену, и среди флагов других стран развевается и наш флаг. Это очень волнующий момент. Например, увидев этим летом во время фестиваля в Самсуне на сцене флаг Азербайджана, я не смогла сдержать свои чувства. На глаза мои навернулись слезы, и я расплакалась.
— Почему вы не участвуете в конкурсах мугама в качестве члена жюри?
— На самом деле я бываю на всех этих конкурсах, интересуюсь ими. Я всегда говорила и остаюсь при своем мнении, что впереди всегда должны идти мастера. У нас же еще будет время высказаться.
— Наконец, про ваши планы на будущее.
— Сняла клип на музыку «Сары гялин», который скоро представлю. Что же касается концерта, то, наверное, в будущем смогу реализовать и его.
Азербайджанские Известия
